Суть óстрова - О`Санчес

– Да хватит, Сигорд, на пол, что ли, класть их? И так верю, вы словами скажите суть замеченного.

Сигорд приостановился, сравнил взглядом извлеченное из папки и оставшееся в ней…

– Хватит, пожалуй… Короче, есть закономерность, которая касается большинства акций, обыкновенных, за привилегированными я не следил, большинства эмитентов, как наших, так и зарубежных, как на нашей бирже, так и на основных мировых. Речь не идет о «хайтеке» и о фармацевтических скороспелках, наша выборка – это «мэйнстрим». То есть обычные здоровенные компании, с многомиллиардными оборотами, желающие забыть и замазать в памяти потомков свое разбойное детство, за многие десятилетия доказавшие жизнеспособность, а затем и относительную честность, без стремительных взлетов, кои чаще всего присущи воздушным шарикам и мыльным пузырям, но и без сокрушительных падений.

– И что?

– А то, что выходит верняк. Доли процента за сделку – но они верные, практически безрисковые. – При этих словах Яблонски в два приема отставил от себя толстенный блокнот в кожаной, золотого тиснения обложке, чернильный «паркер» с золотым пером, затем выпрямился во весь свой рост – метр шестьдесят пять с каблуками – левую руку сунул в карман брюк, а правою ухватился за пиджачную пуговицу, и тогда только, сверху вниз, надменно взглянул на Сигорда, сидевшего за соседним столом.

– Безрисковые прибыли – они сродни философскому камню по распространенности в природе. – Яблонски с гордостью оглядел пустую аудиторию и бочком-бочком подобрался было к только что помытой кружке. – Так не бывает, чтобы без риска, у вас просто предвзятый и замыленный взгляд, алхимик Сигорд, вы пренебрегли теми случаями, которые несут нам потери… Погодите, я поставлю чайник и сразу же договорю… Допускаю, что потери случаются реже, но не сомневаюсь, что они «весомее». То есть, то на то и выходит при долгой игре.

– Да нет же, Ян! В том и фокус… Да черт бы побрал твой чайник вместе с водой и чаем, отвлекись. Вот, смотри, тут тебе и графики, и статистика по плюсам и потерям… Игра идет до первой осечки: как только «пичка» сошла, мы умываем руки, разбитое лицо и переключаемся на следующие бумаги… И так до конца торгов, а назавтра – опять… Видишь: потеря в два раза круче скачет, чем прибыток, но она – одна среди серии выигрышей и к тому же сигнальный стопор. Понимаешь? Потеря входит в алгоритм, она тоже в дело пристегнута, свой сок дает, она семафор к окончанию игрового цикла. И переходу к следующему, построенному на том же алгоритме. Своего рода перпеттум мобиле, пока на бирже есть участники, а у них деньги и акции.

Яблонски снял пиджак, достал деревянные плечики из общего одежного шкафа, повесил пиджак на плечики, но убирать в шкаф не стал, а зацепил сзади себя, за спинку стула. Полы пиджака при этом легли на не вполне чистый паркет, но Сигорд даже и замечаний делать не стал, бесполезно: Яблонски весь соткан изо всяких дурацких ритуалов и особенностей, язык сотрешь – что-то разумное ему советовать… Тот же и чай – ведрами пьет и никакого диабета не боится.

– А это что, сводная?

– Итоговая за август, все, что слева от нее – по дням, в порядке хронологического убывания.

– А это… Ага, наш знакомый строительный гигант… И за июль есть? Надо же, оказывается, вы так давно ведете научные изыскания – и никому ни гугу!..

– Смейся, смейся…

– Нет, нет, я не с целью унизить или оскорбить… Я где-то даже восхищен… Здесь присутствует нечто микеланджеловское по масштабу… Погодите, очки надену. Есть у нас время?

– Есть, хоть до утра.

– Нет, до утра не пойдет, у меня мама приболела в очередной раз, и мне нужно ехать домой, подменить и отпустить сиделку. Но – как минимум – очень любопытно все, что вы мне тут показали. Надо же: ведь это как бы в мои обязанности входит – думать обо всех этих вещах и закономерностях, я аналитик фирмы, а тут… – У Яблонски лоб и уши стали малиновые от внезапной обиды, и Сигорд, хотя и не чувствовал за собою вины, понял, что следует включить отвлекающий маневр, смягчить накал страстей, по крайней мере, пустить их по другому руслу.

– Ты можешь не прибедняться и не рвать остатки волос вокруг плеши, ты и без моих графиков по уши загружен и делаешь немало… – Как Сигорд и ожидал, Яблонски, услышав слова про остатки волос, подпрыгнул, немедленно ощупал небольшие залысины по краям лба и побежал к зеркалу…

– Когда вам стукнет шестьдесят пять, Сигорд, у вас голова будет блестеть как биллиардный шар, попомните мои слова. Что за манера тыкать людям в лицо их недостатки? Господи, я же их специально смазываю, хожу в дорогой салон, массирую кожу по всему слою, чего им не хватает?.. Возраст, конечно же… эх… возраст.

– Я пошутил, за неделю плешь твоя почти не выросла. Так вот…

– Она вообще не выросла! И не плешь, а пространство надо лбом. Плешь бывает на затылке, а не на лбу!

– Ах, на затылке, ну тогда да. Ну, так что скажешь насчет графиков и идеи?

– Надо подумать.

– Чего тут думать – рубить и колоть, марш, марш вперед!

– Надо подумать, мы не в казарме и не плацу. И кроме того, прибыль-то мизерная получается со сделки, проще пятерки за регистрацию собирать. Там вообще без риска.

– Может быть, но есть разница: пятерки – фиксированная плата, а прибыль с этих наших будущих сделок – пропорциональна объему купленного товара. И объем нащелканных за день пятерок величина примерно постоянная, в то время как при игре мы регламентированы только биржевым временем и собственными производственными мощностями. Вот тут-то наши пятьдесят миллионов заиграют не хуже полкового оркестра! В день до полумиллиона снимать будем! Верняка, заметь. А со временем, по мере роста капитала, так и того…

– Ну уж до полумиллиона… Хотя бы по сотне тысяч безрисковых получалось – и то было бы волшебно… Но так не бывает, чтобы без риска.

– Бывает. Еще как бывает, Ян Яблонски! Где-то через недельку разгрузимся ото всех обязательств, срубим свои жалкие три пенса прибылей и потерь по текущим рутинным делам, сконцентрируемся и начнем, помолясь! Как у нас на сегодняшний день с курсами?

– Да никак. Все тихо, все спокойно, все надежно. Все как обычно. Неоткуда взяться неожиданностям… Я, признаться, хотел предложить вам, как подсознательному милитаристу-надомнику, поиграть на военных акциях, тоже заманчивое дело, между прочим!..

– Говори, говори, одевайся и говори. Пока ты отряхнешь пиджачок… уберешь бумаги и выстроишь скрепки на своем столе, я и послушать тебя успею, и чайку себе заварю.

– Заварен уже, я вам оставил на чашку, вы же некрепкий пьете. Остыл, подогрейте, секундное же дело. Всюду побалтывают чуть ли не о войне… С Британией.

– Чушь.

– Именно, как вы выражаетесь. Абсолютная беспросветная чушь. Но разговоры идут, на цены влияют. Акции военных предприятий пухнут как на дрожжах. Если грянет война – цена им пыль дорожная будет, как и всему Южному полушарию с Бабилоном во главе…

– И Северному.

– Да, и Северному полушарию, и всем живущим по обе стороны экватора. Но это значит, что никакой войны не будет, а акции, тем не менее, растут, питаемые дурными слухами. Почему бы нам без хлопот и риска не заработать на этом? Прежде чем взяться за вашу идею?

– Хм… Отчего все плешивые такие умные? Это надо будет завтра предметно обдумать…

– Сигорд. Я – не – плешивый.

– Но все одно умный. Закрывайся, ставь на сигнализацию и поехали.

– Ну что, Эли, все готово?

– Да.

– Сабборг знает, как ты считаешь? Или догадывается?

– Не уверен, однако вот увидишь: еще дым из ствола не рассеется, еще чрезвычайное положение объявить не успеем, как он сообразит, что к чему. Волчара.

– Ради бога, пусть догадывается, но мы ведь все равно подскажем ему, где правильно искать преступника?

– И тут все готово. Для него, для нас, для прессы, для международных наблюдателей. Шпион коварнее разведчика, но глупее, на этом-то мы его, голубчика, и разоблачим, совместными с Конторой усилиями.

– Да ты, вроде, слегка волнуешься, Эли?

– Угу. А ты как?

– Боюсь.

– Что-что? Железный Доффер может чего-то бояться?

– Представь себе. Сейчас бы коньячку граммов двести, подрасслабиться чтобы…

– Ну так дерни. Ты же министр, тебе и на рабочем месте можно.

– Нельзя, это слабость. Когда все закончится – выпью от души. Но не допьяна.

– А я, хоть и замминистра, нажрусь, с твоего позволения. Когда все завершится.

– Нажрись, не возражаю.

Катастрофа пришла оттуда, откуда невозможно было представить: за один день до исполнения «Домом фондовых ремесел» срочных обязательств перед клиентами, был застрелен господин Президент, Главнокомандующий Вооруженными силами страны, мыслитель нации, хозяйственник, гарант стабильности, почетный фараон всех пирамид Африки и обеих Америк, трижды академик Леон Кутон. Пуля подлого убийцы настигла его, когда он произносил речь, стоя на какой-то незначительной праздничной трибуне, и страна внезапно, хотя и ненадолго, осиротела.